До дневников
Сначала это пришло как удивительное открытие: на страшной, перегороженной многими рядами колючей проволоки земле, в пространстве, наполненном криками охраны, треском выстрелов и лаем сторожевых собак, загнанные в беспросветный ледяной угол злой волей НКВД люди не теряли дорогих для себя связей, они знали и думали друг о друге и ежедневно умножали эти связи. По мере знакомства с судьбами многих колымских заключенных обнаруживалось, что последнему, трагическому акту их жизни предшествовали годы, в течение которых они, ныне сведенные в общую массу страдальцев, там, находясь «на материке», на свободе, как бы далеки они ни были происхождением, местом жительства, социальным положением на новостройке социализма, они были как бы связанные между собой — если не очным знакомством, то хотя бы знанием друг о друге или возможностью такого знания. В этом нет ничего удивительного. За двадцать пять лет существования в гулаговском архипелаге Особого острова через Севвостлаг прошли сотни тысяч заключенных.
Баал-Махшовес Эльяшев Исидор — , еврейский литературный критик. Литературную деятельность начал в г. Публиковался под псевдонимом Баал-Махшовес Мыслящий. Автор статей о русских писателях Х1Х века. За статью о лейтенанте П. Шмидте подвергался аресту.
Однажды был шторм на Черном море. В открытом море бушевал шторм, а в Коктебельскую бухту доходили только его гневные отголоски. И все-таки лодка — она называлась «Ласточка» — двадцать шесть часов не могла пристать к берегу. Она проскакивала мимо песчаного пляжа, откатывающаяся волна каждый раз отшвыривала ее, и лодка вновь исчезала в пенной круговерти.
